Семейные споры вечны, пока существуют браки
«Семейка» нашла меня сама
В свое время у меня были опасения, что семейные споры меня затянут и моя репутация как юриста сложится только в качестве специалиста в семейном праве. Ведь у меня сложилась активная практика по другим категориям дел. Я представляла интересы в сложнейшем споре по защите исключительных прав издательства на литературные произведения. Также я занималась антимонопольными спорами, взысканием задолженностей по договорам поставок, представляла интересы доверителей в спорах о признании распространенных сведений порочащими деловую репутацию обществ. Еще вела наследственные и трудовые споры с опытом участия в Верховном суде.
Помимо профессионального опыта, способность вести семейные споры — следствие моего характера: я эмпатична и терпеливо могу выслушать человека, который находится в стрессе и порой утрачивает способность самостоятельно и рационально мыслить. Ведь зачастую даже очень опытный бизнесмен сталкивается с последствиями того, что он «разрешил» себе чувства. С любовью одна беда — она неуправляема.
По своему духу закон об адвокатской деятельности говорит о первичности юридической помощи, замысел адвокатуры с древних времен в том, чтобы аналогично врачам, спасающим здоровье и жизни, помогать людям защищать свои права и интересы в самое уязвимое для них время.
Да, адвокаты — не профессиональные психологи, и их задача состоит не в том, чтобы человек выговорился и ему полегчало; не в том, чтобы морально поддерживать заказчика, эти качества — скорее, проявление человечности. Но настраивать, готовить к участию в процессе доверителя — важная часть работы. Цель адвоката — получить в рамках закона лучшие условия для своего доверителя. Нужно понимать, что работа юриста — это тяжелый труд с ненормированным режимом, потому что он берет чужую головную боль и делает своей и в буквальном смысле тратит свои часы отведенной ему жизни и передает их своему доверителю, разрешая его проблему. Это ремесло юриста. И, безусловно, его труд должен достойно оплачиваться.
Вопрос выбора профессии предопределила любовь к отцу
Когда-то мой отец хотел стать адвокатом, но не сложилось: роскошь быть студентом была непозволительна женившемуся в 21 год парню, которому надо было содержать семью. Но любовь к отцу, видимо, сделала свое: его мечта стала моей, я даже не рассматривала иные варианты. Поступление на юрфак далось мне не с первого раза. В то время был неимоверный бум абитуриентов на юридических факультетах. Поступив, я окончила вуз с отличием.
Первым местом моей работы была Федеральная Регистрационная служба в САО, нынешний Росреестр. После семи лет госслужбы я поняла, что не хочу так работать, это неблизкое мне мышление. Это целый отдельный разговор. Далее я какое-то время посвятила материнству, и как только появилась возможность, я начала работать в совершенно другом направлении: примерно два года я руководила правовым отделом управляющей компании по эксплуатации жилого и нежилого фонда. Далее с 2016 года я работала как стажер адвоката в московской коллегии адвокатов «Союз московских адвокатов», затем, после получения статуса адвоката, самостоятельно. С 2019 года по сегодняшний день я возглавляю практику по гражданским делам в адвокатском бюро «KALOY.RU».
Есть люди, которые нуждаются в помощи, но не могут оплатить труд адвоката
В нашем бюро есть договоренность о том, что мы вместе решаем, какие дела мы будем вести в статусе pro bono. У меня сейчас в производстве два таких дела. В одном из них я защищаю интересы женщины, бывший муж которой систематически осуществлял физическое насилие над ней, выкрал у нее троих детей, увезя их в один из регионов страны без возможности общения с детьми. Этот один из тех случаев, когда приходилось учитывать национальные особенности и менталитет данной семьи. И здесь, проявляя всю возможную человечность, приходилось включаться как психолог, поддерживать женщину в ее страхах никогда не увидеть больше своих детей, пойти против навязанной ей позиции и бороться за возможность жить и самой воспитывать своих детей.
Я бы отметила здесь позицию суда, который несколько раз откладывал судебные заседания, осознавая, что на период судебных разбирательств бывший супруг практически насильно въехал к бывшей супруге в квартиру, в которой она стала проживать со своими детьми после того, как нашими усилиями дети были возвращены матери. Остается только догадываться, через что продолжала проходить женщина в одной квартире с разъяренным бывшим супругом, пока не было вынесено в ее пользу решение суда и место жительства детей судебным актом было определено с матерью. Но пусть не создается ощущение, что такая моя позиция — это результат женской солидарности.
Если обратиться к моей личной практике, то я как раз больше представляла в семейных спорах права и интересы мужчин и как-то не разделяю своих доверителей по гендерной принадлежности. Но меня очень цепляет откровенная несправедливость. Наши суды отдают преимущество и фактически занимают стороны матерей в вопросах определения места жительства и порядка общения с детьми без учета фактического поведения родителей и отца, в частности.
В настоящий момент я веду дело отца, с которым после расторжения брака продолжает жить сын, но суд, несмотря даже на заключение органов опеки о целесообразности проживания ребенка с отцом, вполне себе спокойно удовлетворил требования матери об уплате ей алиментов на сына. Мужчина обратился к нам на стадии апелляции, лишь кассационный суд вернул дело на новое рассмотрение, но это три года судебных разбирательств. И аресты на банковских счетах человека. В таких случаях я чувствую глубокое удовлетворение от того, чем я занимаюсь, и сопричастности к тому, что человек просто вновь начал верить судебной системе и юристам.
Два страха бывших супругов: не даст общаться с детьми и выведет имущество
Для себя я подразделяю семейные дела на две категории. Одна категория психологически очень затратна для адвоката — это дела об определении порядка общения, воспитания детей. В таких делах приходится входить в перипетии внутрисемейных отношений, затрагивать самые глубинные представления человека о себе, ключевые роли матери и отца. Такие процессы могут быть травмирующими для сторон спора и для детей.
Не следует лукавить: в ситуации, когда присутствует конфликт, тот из родителей, с которым определено место жительства ребенка, фактически имеет больше возможностей по осуществлению родительских прав. Хотя бы потому, что ребенок физически находится большее количество времени с ним. Но это не значит, что второй родитель не может участвовать в воспитании ребенка в большем объеме, чем установлено решением суда. Напротив, я считаю, что он должен это делать, в том числе как доказательство его родительской заботы и защиты интересов ребенка — возможно, ему это еще пригодится в будущем и не останется не замеченным органами опеки.
Часто у одного из родителей присутствует заблуждение, что конфликт с вынесением решения суда будет исчерпан. Как правило, по таким спорам один из родителей не был готов к резкому ограничению общения с ребенком или к тому, что ребенка вовсе увезли и скрыли. Если ребенка вывезли из страны в одно из государств, с которым у России нет договора о правовой помощи, ситуация сильно осложняется.
Действующее законодательство позволяет подать заявления о несогласии на выезд ребенка за пределы России, и при этом не нужно указывать мотивы. Но этот запрет не абсолютен. Вторая сторона может сослаться на нарушение прав несовершеннолетнего ребенка на отдых и всестороннее развитие. К сожалению, в одном из дел, которое я веду, доверитель не прислушался к совету подать такое заявление, и его малолетние дети были вывезены как раз в страну, с которой у России нет договора о правовой помощи. Нюансов очень много. Уклонение от исполнения уже вынесенных судебных актов — это вообще отдельная недобросовестная выверенная стратегия.
Мое убеждение, что в делах такой категории должны быть высокие этические стандарты: юрист обязан придерживаться необходимых и достаточных мер для достижения результата, но не выводя на поверхность те доводы, без которых можно обойтись: не нужно сыпать соль на раны людей и без необходимости выносить чужую частную жизнь в публичное пространство даже в судебном заседании. Кроме того, считаю важным настроить доверителя на то, что судебный процесс является вынужденным инструментом, который необходимо применить в данный момент. Действия, которые будут предпринимать стороны в суде, не означают, что впоследствии между бывшими супругами не могут наладиться отношения, и об этом следует помнить, чтобы возврат в мирное русло состоялся.
Вторая категория, на мой взгляд, все же находится в поле рациональности — споры о разделе имущества. Один из киногероев в юридическом сериале сказал: «Тяжело разводиться только в первый раз. Дальше это просто экономическая проблема». И здесь важно ориентироваться на решение проблемы своего доверителя: он не хочет слышать очередное «так делать нельзя». Он точно хочет услышать «я придумала, как это сделать».
Мне понравилось, как выразился один мой доверитель: «У нас предполагается экологичный развод с супругой». «Экологичный» — это когда стороны до каких-либо конфликтов договорились о том, как они поделят имущество, заключив брачный договор. Но так бывает нечасто, и тогда развод — это противостояние, требующее тактики и стратегии.
Развод стоит планировать
Пока одна сторона в эмоциональном порыве объявляет о разрыве, вполне возможно, что вторая сторона может воспринять такие слова как предупреждение и начинает готовиться: планомерно выводить имущество. От благополучной во всех отношениях жизни в очень скором времени не остается и следа достатка, адвокату приходится инвестировать свою работу в будущий результат. В таких делах адвокат действует на абсолютном доверии к заказчику и самому себе.
В настоящий момент в моем производстве дело, когда супруга, поддавшись порыву и не понимая последствий, заранее сообщила о том, что если супруг «не исправится», то она вынуждена подать на развод, даже указала срок исправления. В итоге супруг в указанный срок и «уложился»: вывел все, что мог, из состава общего имущества, в особенности речь шла о дорогостоящей, приобретенной в браке, доле в уставном капитале компании. Нам в бюро пришлось сделать большую работу по защите экономических интересов этой супруги. Развестись — все равно что быть сбитым грузовиком: если тебе удастся выжить, ты уже внимательнее смотришь по сторонам.
Семейные споры держат юриста в постоянном тонусе
Последние тенденции в судебной практике таковы, что юристу постоянно приходится работать на стыке нескольких сложнейших отраслей права: наследственного, корпоративного, налогового, авторского (когда придется доказывать, что аккаунт в сети совместный, а значит, и доходный сетевой продукт тоже).
В гражданском обороте появляются новые объекты, которые могут стать предметом раздела между супругами, например, электронные деньги. Активно развивается судебная практика по разделу приобретенных за счет общих доходов исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности.
Споры о разделе между супругами долей в уставных капиталах обществ, в которых один из супругов стал участником в период брака, — это вообще «тригонометрия». Уверена, перечисленного достаточно, чтоб развеять миф о семейных спорах как легкой категории дел. Любой кейс в данной категории из простого может вырасти в сложный и не один. Многое зависит от того, на какой стадии находится конфликт.
Семейный юрист должен сделать все, чтобы люди разошлись мирно
Хуже всего для участников семейного спора, когда адвокаты не заинтересованы в решении вопросов или даже усугубляют конфликт. Добросовестные адвокаты, видя, что участникам спора не удается преодолеть неприязнь, берут обсуждение условий на себя. В накаленной атмосфере играть немного на опережение оправданно, поскольку после того, как кем-то из участников спора будет пересечена черта, обратного пути практически не будет, и тогда спор будет очень сложным. При такой многофакторности безответственно гарантировать доверителю строго определенный результат. Этого адвокату и закон не позволяет. Но можно и важно заранее и честно посвятить доверителя в положение дел, указать на возможные проблемы, в том числе дополнительные риски и потенциальные иски, зафиксировать минимальные и максимальные ожидания. Оговорить примерно, какой объем действий потребуется провести для комплексной защиты доверителя.
У нас большая ментальная проблема в стране
До вступления в брак люди не готовы заключать какие-либо соглашения. Если в городах-миллионниках практика заключения брачных договоров, соглашений о разделе имущества, об уплате алиментов на содержание ребенка и порядке осуществления родительских прав родителем, проживающим отдельно от ребенка, уже достаточно распространена, то в регионах ситуация иная. Нет этой культуры, а она очень важна. Страх быть неправильно понятым, якобы испортить что-то, перейти тонкую черту.
Исходя из моего опыта сопровождения семейных споров: только по прошествии стадий конфликтов, судебных разбирательств, медиаций, понесенных в связи с этим расходов доверители понимают, что во всех отношениях «дешевле» было заключить брачный контракт. В целом хочу отметить, что по мере взросления общества, наращивания правовой культуры появляется понимание того, что определение брачных условий до вступления в брак или в браке, но до начала развода является разумной и «нестыдной» мерой, экономит массу нервов и денег. Поэтому я бы обязательно ввела в школьный курс хотя бы несколько уроков по семейным правоотношениям для разъяснения правовых последствий заключения брака.
Следует объяснять, что брак — это не только чувства, но и совместно нажитое имущество, и вопросы содержания детей, и взаимные права и обязанности. Конечно, можно сказать, что такая инициатива деромантизирует процедуру брака. Но мы ведь уже знаем, во что выливается чистый романтизм.
Я — адвокат, работаю в Москве и я ношу платок
Я родом из Дагестана, с 1995 года живу в Москве. Наша профессия, безусловно, требует от нас соблюдения дресскода в одежде: деловой стиль, аккуратность. И мне это нравится — это уважение к своему доверителю и обществу в целом. Но, возможно, я единственный адвокат в Москве, позволяющий себе участвовать в судебных заседаниях в платке. Я предвижу ваш вопрос и сразу отвечу: нет, я не сталкивалась с дискриминацией в своей работе в связи с тем, что открыто демонстрирую свои религиозные убеждения во внешнем виде. И никогда не ощущала по этому поводу какую-то пристрастность. Нисколько не кривлю душой — я бы почувствовала предвзятость. Напротив, при входе в те здания судов, в каких я часто бываю, меня узнают и встречают даже тепло. Я коммуникабельна и открыта и всегда поздороваюсь с улыбкой. Это не постановка — я хочу видеть на улицах такие же приветливые лица, хмурости в нашей жизни и так хватает.
Но я не в зефирной реальности и понимаю, что некий сложившийся стереотип в обществе по этому вопросу есть. И у некоторых есть проблемы с трудоустройством. Любая дискриминация в профессиональной деятельности недопустима. Я лишь заявляю, что именно я не сталкивалась с этим. Не хочешь допускать мыслей о пристрастности — будь на голову выше, работай усерднее. Сделай так, чтобы твои аргументы были лучше.
