Личная конституция Петра Баренбойма

Никогда не собирался быть адвокатом. Просто хотелось заниматься наукой, писать диссертацию, а распределение на работу было обязательным, и из адвокатуры охотно отпускали. Когда поступал в вуз, мечтал быть следователем, в своем родном Пятигорске был общественным помощником следователя. Но, видно, надышавшись воздухом кратковременной московской свободы 1967‑го — последнего либерального советского года перед вторжением в Чехословакию, как-то перестал мечтать о следственной карьере.

Не был по натуре охотником на человека. Соответственно, и в учебе на юрфаке сильно разочаровался. После исключения наивно собирался поступать снова, но уже на исторический факультет МГУ. Даже немного был разочарован, когда через две недели по заступничеству студенческих лидеров курса его восстановили.

Вклад факультета оценил лишь спустя годы. Через 30 лет после выпуска, представляя в Верховном суде интересы Центробанка в остром споре о его полномочиях, вспомнил лекции «скучного» профессора по теории права Андрея Денисова о правилах интерпретации юридических текстов. Дело уже было проиграно в первой инстанции, Верховный суд отверг трактовку смысла на первый взгляд абсолютно ясного положения нормативного акта — две инстанции ВС увидели ровно противоположный смысл. Но Президиум ВС практически единодушно поддержал Баренбойма.

Никогда не чуждался гражданских и, как тогда называли, хозяйственных дел. Не отказывался от обслуживания юридических лиц. Не понимал коллег, гордо провозглашавших, что они исключительно «адвокаты-криминалисты». Нужно было зарабатывать, чему узкая уголовно-правовая специализация не особо способствует, если, конечно, не достиг уже уровня мэтра.

Уголовную практику никогда не оставлял. В России корпоративная работа идет бок о бок с угрозой уголовного преследования, когда любой без исключения бизнесмен может быть брошен за решетку. Без знания корпоративного и финансового права нельзя осуществлять защиту по таким делам. Уголовная защита дает острые эмоциональные ощущения, чувство борьбы за человека и его семью, которые больше нигде не испытаешь.

Петр Давидович, наверное, был кошкой, которая гуляла сама по себе. «Гулял» из одной отрасли в другую, из юриспруденции в искусство, в литературу. Петр был человеком возрождения. Грани его таланта не носили в себе отпечаток любительства. Любая вещь, которой он занимался, им постигалась. Как Пастернак: «Везде мне хочется дойти до самой сути». В каждом секторе его интересов он исчерпывал информацию, знания до конца.

«Я просвещенный дилетант во всех вопросах». Так он говорил про себя. Баренбойм был совершенно неординарным человеком. Многие пытались определить его типаж, что в нем есть такого. И ничего не подходило. Образованность его была намного шире, чем он это обнаруживал в статьях и увлечениях. Увлечения его очень разнообразны: от Микеланджело до Ветхого Завета.

Его эрудиция рождала новые, удивительные, неожиданные идеи. Иногда он производил впечатление легкомысленного человека: улыбался и говорил о вещах, которые далеки от юриспруденции, но вдруг оказывались глубокими.

Был человеком дела. Когда он рождал какую-то идею, какой-то замысел, в действенности которого был убежден, он всегда это реализовывал. И хотя его идеи воплощались не всегда им, он давал им жизнь, а претворяли их в жизнь его соратники и коллеги. Он, будучи инициатором целого ряда начинаний, мог отойти в сторону. То же было и в работе: то, как он писал судебные документы, не поддавалось никакой правовой логике, но коллеги почему-то всегда выигрывали с его позицией.

Петр Давидович не был человеком, который хочет победить. Не было ни разу, чтобы он гордился своей победой. Он был выше этого. Его интересовали более широкие и высокие сферы. Для него в жизни очень важна была просветительская деятельность.

Просвещение в его понимании не равно образованию. Он не считал преподавание своим призванием, хотя и читал курсы лекций в МГУ, ВШЭ, Международном университете в Москве, Десятом Парижском университете, отдельные лекции в университетах Италии и США, московских и петербургских вузах.

«Я из тех адвокатов, которые работают „под ковром“. Создаю для каждого клиента такую правовую защиту, атаку или правовое обеспечение, которые не бросаются в глаза, но все определяют и решают. Удача, когда дело не вышло в суд».

«Некоторые моменты проносишь сквозь всю жизнь. В самом начале адвокатской деятельности я защищал водителя грузовика, необоснованно обвиненного в ДТП со смертельным исходом и взятым под стражу уже на следствии. Я написал жалобу прокурору, где доказывал необходимость сложных трасологических и подобных экспертиз, без чего нельзя было по-настоящему провести расследование, и просил не утверждать обвинительное заключение и не направлять его в суд. Время было советское, но неожиданно прокурор ко мне прислушалась и вернула дело следствию, освободив подсудимого из-под стражи. Был май, все цвело, окна первого этажа юрконсультации открыты, к ним и подошел с улицы свежевыбритый в белой рубашке человек, в котором я не узнал своего подзащитного, которого до этого видел только небритым в темной тюремной робе».

Не раз он переубеждал судей ВАС. Хотя у них были противоположные позиции по определенной теме. Пришел, ничего вроде особенного не сказал в плане аргументов и победил. Один из таких споров имел важные последствия для права и для концепции конфликта интересов. Он, с одной стороны, имеет абстрактное значение с точки зрения предотвращения рисков, но с другой — практическое, когда нет признаков этих самых рисков.

Он считал, что адвокат — это человек, который крайне нужен обществу и крайне важен для того, чтобы право осуществлялось. Адвокат — часто первая и последняя надежда простого человека на защиту. Кроме того, адвокат должен быть активным участником гражданского общества. В Законе об адвокатуре сказано, что адвокатура — это институт гражданского общества. Пока она не вполне этому соответствует. Но есть адвокаты, которые не только блестящие профессионалы, но и небезразличные люди.

Адвокат, который не может себя защитить от психологического воздействия, профессионально не очень состоятелен. Такое давление входит в число характеристик профессии. Другое дело, что часто защитники не могут различить психологическую пытку в отношении своего клиента и дать этому достойный отпор.

Он поставил себе задачу: создать постоянный союз адвокатуры и науки. Петр Баренбойм возглавил Институт защиты Московской городской коллегии адвокатов. Институт существовал несколько десятилетий, особо себя не проявлял, кроме одной встречи в год с кем-то из известных людей. Под эгидой Института защиты и Института государства и права РАН в 1987 году вышел сборник статей. Авторами стали гранды адвокатуры и ученые-правоведы, которые не могли воплощать в публичном пространстве некоторые свои идеи. Написанное в сборнике напитало концепцию судебной реформы, а затем было воплощено в уголовно-процессуальном законодательстве. Это был прорыв: объединение адвокатуры на общесоюзном уровне, раздробленной адвокатуры, которая была под пятой Министерства юстиции. Был создан Союз адвокатов СССР.

Свои многочисленные идеи Петру Давидовичу не очень хотелось записывать. Он создавал фундаментальные труды уже впоследствии, но очень не любил просто сидеть за пишущей машинкой, потом за компьютером. Но при этом мог позвонить из Нью-Йорка. Там он жил в последнее время. «Я внимательно слежу за тобой. У тебя в прошлом году как у доктора наук мало публикаций. Это непорядок. Я тебе высылаю 10 тем, по которым, на мой взгляд, ты способен и должен написать статьи. И если тебе нужно, то давай вместе над этим поработаем. У меня по каждой из этих тем очень много идей».

Баренбойм был адвокатом права, адвокатом Конституции и конституционализма. Адвокатская деятельность — это деятельность, которая ближе всего к человеку, когда надо помогать ему в самых страшных ситуациях и когда возникает конфликт между холодным беспощадным законом и человеческой жизнью. Баренбойм увидел, что Конституция, по которой живут все люди, — это десять заповедей.

Он стремился внедрить в наше понимание уважение к праву. Уважение к конституционному праву дало возможность ему быть одним из родоначальников российской школы конституционной экономики. Он был патриотом и прилагал максимум усилий, чтобы наша молодежь воспитывалась в уважении к Конституции.

Я из тех адвокатов, которые работают «под ковром»

Писал о конституционном нигилизме консерваторов и конституционном инфантилизме либералов. Писал и о «конституционном лицемерии» в распределении и так не слишком обильных государственных расходов. Конституционная экономика — это методология борьбы гражданского общества за ресурсы и регионы — за настоящий конституционный бюджетный федерализм, который прописан в тексте Конституции. Конституционная экономика, по его мнению, дает возможность привлечь конституционные ценности защиты человека и всего населения и провести спокойную содержательную дискуссию с органами власти, составляющими бюджет.

В 2004 году КС дал урок по конституционной экономике. Это было «дело подполковника Жмаковского». Петр Давидович участвовал в деле как специалист, привлеченный самим КС. Представители Минфина тогда утверждали, что бюджет не выдержит, если законодательная льгота офицерам на аренду жилья будет реально применена. Баренбойм процитировал знаменитую речь Плевако о старушке и чайнике. Суд заставил Правительство изменить закон о бюджете.

Для него было личной трагедией, когда Конституционный суд переехал в Петербург. Тогда он сказал: «Хорошо. Так давайте здесь сделаем центр конституционного права, раз уж Конституционный суд сюда переехал». 15 конференций были проведены в Санкт-Петербурге по его инициативе. Издавали сборник-ежегодник по конституционной экономике. Было совершенно непонятно, что когда есть Конституция, в которой написано, что должна быть рыночная экономика, почему же у нас ничего не получалось. И вот он мучительно придумывал и разрабатывал эту науку. Надо было понять, как конституционализм, который делает человека свободным, еще и позволяет создать эффективное экономическое общество.

В 1990 году Петра Давидовича на год пригласили в Нью-Йорк на работу в адвокатскую фирму Chadbourne & Park. Он убедился в скудости тогдашнего советского законодательства, регулирующего экономические отношения, и необходимости его развития. Он создал совместные рабочие группы по рынку ценных бумаг и банкам. Одна написала проект, который потом лег в основу законодательства по ценным бумагам, вторая — учебное пособие по банковскому праву.

В 1992 году он организовал рабочую группу на базе Академии народного хозяйства по подготовке поправок к Закону о банках и банковской деятельности. Прошло всего два года после принятия этого закона в первом чтении, но жизнь так бурно развивалась, что потребовались серьезные изменения, и он эту потребность улавливал. Благодаря его энтузиазму даже ортодоксальные цивилисты согласились с тем, что Центробанк имеет ни на что не похожий уникальный статус.

Он участвовал и в создании ведущей финансовой биржи страны. 1997 год. Уолл-стрит. Здание Нью-Йоркской фондовой биржи. Московская межбанковская валютная биржа подписывает соглашение о сотрудничестве с ведущей биржей не только Америки, но и мира. Шесть лет этой молодой структуре. Кто организовал это? Петр! И тогда заголовки газет, наших газет, пестрили сообщениями о том, что Россия водрузила российский флаг на Уолл-стрит.

Он понимал, что необходимо в обязательном порядке создание нового суда. Удивительная работа: провозгласить авторитет судебной власти, узнать, что корни его божественны. В 1995 году он участвовал как адвокат, как специалист и правовед в создании третейских судов, судов по экономическим спорам, всевозможных саморегулируемых организаций финансистов, инвесторов. Всего 5 лет прошло с того, как в Россию пришла рыночная экономика.

Более 20 лет был членом Совета International Bar Association, IBA. Это своего рода юридический ООН. И он проводил совместные проекты с IBA и с адвокатскими организациями разных стран.

Провели конференцию по сравнению англосаксонской доктрины верховенства права и континентальной доктрины правового государства. Это было в 2013 году по инициативе ФПА, адвокатских палат Москвы и Санкт-Петербурга вместе с судьями КС и Американской ассоциацией юристов (American Bar Association). По итогам конференции была опубликована книга на русском языке под редакцией Валерия Дмитриевича Зорькина и Петра Давидовича, которую заметили не только в российской научной литературе. На базе этих статей крупнейшее научное издание мира «Спрингер» опубликовало сборник на английском языке, который много лет подряд входит в первые 25 процентов наиболее заказываемых книг.

При всей широте интересов Петр Давидович был человеком целенаправленным. Одна из его основных идей — философия права. Он связывал это с конституционализмом, говорил, что это область знаний, в рамках которой конституционализм может быть осмыслен, правовые ориентиры нашей страны более адекватно очерчены. Он делал все, чтобы это направление развивать.

Он не искал проблемы в самом праве, напротив, право применял к жизненным проблемам. Он служил идее прекрасного — Флорентийское общество объединило людей, которым ничего не надо, кроме как почувствовать непонятное прекрасное. Сейчас это вообще выглядит аморально, когда мы говорим: «Служит Отечеству». А он действительно служил Отечеству. Только Отечеству это было не нужно.

Друзья знали его как поэта, как человека, который познавал международную культуру и любил ее, но он еще и понимал ее значение. Он не смог пройти мимо идеи Пакта Рериха, идеи сохранения культуры в России. Это было не просто хобби юриста-международника, а определенное мужество. Одно дело говорить о культуре, а другое — осуществлять это дело, помогать изучать культуру.

Он встречал непрофессиональные, оппозиционные взгляды с улыбкой. Никто не помнит, чтобы он тратил время на какие-то дебаты для удовлетворения своих амбиций.

Петр Баренбойм был борцом за необычайность и небывалость. Он был незаменимым человеком, потому что сподвигал тебя на то, о чем ты даже не подозревал. Родители подарили Петру Давидовичу главное — огромное чувство собственного человеческого достоинства и веры в свой уникальный путь, в свой неповторимый талант. У него хватало собственных сил и мужества оставаться самим собой в самых трудных ситуациях. Баренбойм был свободным человеком — в этом его главное научное и человеческое достижение. Он был свободен как человек, который живет по десяти заповедям.

Коллеги называют его доктором Фаустом. Он не успокаивался, шел за пределы возможного, был готов охватить все, что только возможно в нашем подлунном мире. Он никогда не ограничивал ни себя, ни близких какими-то одними направлениями, исследованиями, работой. Доктор Фауст, который пытается познать мир, сущность бытия, справедливости, деятельности адвоката, суда, государства.